«...В воскресенье Шурыгин стал пробовать. Подогнал три могучих трактора... На разной высоте обвили церковку тремя толстыми тросами, под тросы – на углах и посреди стены – девять бревен...Сперва Шурыгин распоряжался этим делом, как всяким делом, – крикливо, с матерщиной. Но когда стал сбегаться народ, когда кругом стали ахать и охать, стали жалеть церковь, Шурыгин вдруг почувствовал себя важным деятелем с неограниченными полномочиями. Перестал материться и не смотрел на людей – вроде и не слышал их и не видел.– Николай, да тебе велели али как? – спрашивали. – Не сам ли уж надумал?– Мешала она тебе?!...»